В статье о Дикой Охоте я упоминала, что этот мифологический мотив встречается у многих народов европейской части света. Детали мифа – сколько всадников, кто их возглавляет, на кого они охотятся – разнятся в зависимости от места и времени появления отдельно взятой легенды.
У скандинавов призрачных всадников возглавлял Один, у кельтов – Араун, распространившееся по Европе христианство поставило во главе охоты дьявола, а народ любил подозревать в ночных скачках святых и известных личностей… У славян Дикая Охота состояла из волков, а направлял их Волчий Пастырь. О нём и будет эта статья.
До крещения Руси
Корни мифологического образа Волчьего Пастыря уходят глубоко в славянскую историю к временам языческого разнообразия. Некоторые исследователи фольклора считают его воплощением культа волков – почитание животных как предков и покровителей рода было весьма распространённым явлением у языческих племён по всему миру. С такой точки зрения Волчий пастырь – это образ славного предка или главного жреца.
Другие исследователи связывают Пастыря с богами Ярило или Перуном, который за почти тысячу лет между язычеством и появлением исследователей превратился из божества в героя народных сказок.
Спасибо православию, которое веками старательно уничтожало все следы язычества, так что сейчас оно сохранилось только в виде обрывочных, неточных фактов, нередко обнаруженных при сравнении народных легенд разных мест и народов.
Более всего распространены две версии языческого Пастыря – земной и небесный. Первый правил всеми волками на земле, распределял добычу между ними. Второй был подобен божеству-громовержцу – его волки часто сравнивались с тучами, и носились по небу, стремясь поглотить луну и солнце. В наши дни уже сложно определить, было ли это одно божество или два разных слились в народном сознании в одно целое.
Так или иначе языческий Волчий Пастырь был не очень добрым персонажем. Можно сказать, что в нём воплотился образ дикой недружелюбной природы. Он требовал себе жертв и уважения, натравливал волков на стада домашнего скота. А в голодные зимние месяцы был не прочь поохотиться и на людей.
В то же время он нередко поучал охотников, сохраняя баланс между человеком и природой, и защищал всё тот же домашний скот от волков – если владелец возносил ему молитвы.
Выглядел он как человек верхом на волке с дубиной или плетью в руках, или как оборотень, способный сам превращаться в волка.
При православии
Когда христианство поглощало языческие народы, в низшей мифологии святые и бесы новой веры нередко сплавлялись со старыми богами, перенимая от них совсем не христианские черты. Так валлийская Малт-и-Нос – аналог валькирии, уносившая павших героев в загробный мир, превратилась в ведьму, выезжавшую из ада за душами грешников. Так в Беларуси появился Святой Касьян, сидящий в пещере под землёй и губящий скот и поля своим смертоносным, как у Вия, взглядом.
А Волчий Пастырь стал Егорием Храбрым.
Егорий – народная интерпретация Георгия Победоносца. Народная – значит весьма далёкая от церковных канонов, воплотившаяся в легендах, сказках, заговорах, песнях…
Хотя чаще языческие божества и духи при христианстве объявлялись бесами и слугами ада, с Волчьим Пастырем такого не случилось. Его черты перенял на себя святой – видно слишком глубоким было уважение к нему в народе, так что священники не смогли его вытравить полностью.
«Приняв православие» Пастырь значительно подобрел. Стал меньше карать за неуважение, охотиться не на людей, а на чертей, молиться, поститься и беседовать со святыми. Одну из таких бесед можно прочитать в «Слово Егория волчьего пастыря Николе Угоднику » — апокрифе (неодобренном официальной церковью религиозном тексте), записанном писателем Алексеем Ремизовым на основе малоросской легенды.
Помимо Пастыря и, собственно, жития Георгия Егорий Храбрый вобрал в себя черты некоторых других мифических персонажей — от многочисленных Иванов-Царевичей до царя-гусляра, расставившего по миру леса и диких зверей.
В отличие от своего языческого предка, Егорий утратил звериные черты, пересел с волка на коня и обзавёлся копьём.
Новейшее время
В XIX веке в Российской империи стал проявляться интерес к славянской мифологии и народному творчеству. Стали переиздаваться средневековые сказы, сборники народных песен и сказок… Учёные занялись исследованием мифологии и её связи с религией. А романтизм и готика подняли волну интереса к народным корням у авторов художественных произведений.
Больше всех и раньше многих включением низшей мифологии в своё творчество отличился «наше всё» Александр Пушкин, адаптировавший и комбинировавший народные сказки. Но Волчьего Пастыря он обошёл стороной.
В авторскую литературу этот персонаж вошёл немного позже – в конце XIX века и начале XX. Он появлялся в сказках и стихах – А. Ремизова, Сергея Есенина, Алексея Николаевича Толстого… Последний написал и рассказ о нём «Егорий — волчий пастырь», где представил его в виде преступника-душегуба, который был после смерти превращён в Дикого Охотника в наказание за совершённые при жизни грехи. Так сознательно или нет автор повторил весьма распространённый сюжет легенд о Дикой Охоте.
Среди произведений тех времён особенно ярко выделяется поэма Марины Цветаевой «Егорушка», в которой совмещаются легенды о пастыре, архетипическое путешествие Ивана-Дурака и православная мифология.
После развала Советского Союза, в страны СНГ хлынул поток западного фэнтези, и авторы бросились догонять европейских и американских коллег. И по их образу и подобию стали обращаться к родной мифологии, как к источнику идей.
Так что Волчий Пастырь, как и многие мифологические персонажи, переселился в фэнтези и пребывает в нём до сих пор. Хотя и не относится к особо популярным героям.